Тед Чан - Если 2003 № 11
Обзор книги Тед Чан - Если 2003 № 11
«Нет, весь я не умру», — понимает астронавт, пожив на этой странной пустынной планете.
Джин ВУЛФ. ТОЧКА ЗРЕНИЯ
И вновь бегущий человек…
Тед ЧАН. ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ
Подлинная история ее возведения, рассказанная самим участником.
Майкл СУЭНВИК. МЕДЛЕННАЯ ЖИЗНЬ
За этот рассказ в нынешнем августе писатель получил премию «Хьюго».
Джон БОДЕН, Рон КОЛЛИНЗ. ПОКА ВЕРТЯТСЯ КОЛЕСА
Красивая, умная, преданная, выносливая! Просто мечта, а не… машина.
Александр ТЮРИН. ЧЕЛОВЕК, НЕ УМЕВШИЙ КАК СЛЕДУЕТ ЛЕТАТЬ
…но получивший другой, не менее полезный навык.
Евгений ПРОШКИН. ПЕРЕСАДКА
Чтобы стать молодым и успешным, необязательно прыгать в кипяток. Есть технологии более щадящие.
Александр ГРОМОВ. СИЛА ТРЕНИЯ КАЧЕНИЯ
Триста километров пути по пересеченной местности с трехсоткилограммовым грузом — такая миссия выпала бывалому дипкурьеру.
Майк РЕЗНИК. СЛОНЫ НА ПЛАНЕТЕ НЕПТУН
Родина слонов, оказывается, не там, где мы думали.
Александр РОЙФЕ. И СЕЛИ ОНИ В РАКЕТУ…
…или Этапы большого пути.
Евгений ХАРИТОНОВ. БАЛКАНСКИЙ «ОАЗИС»
Хотелось бы, конечно, чтобы было без кавычек, но не так все гладко в болгарской НФ.
Виктор МЯСНИКОВ. ПОГРАНИЧНАЯ СЛОВЕСНОСТЬ
Зачем фантастика мэйнстриму?
ЭКСПЕРТИЗА ТЕМЫ
Зачем мэйнстрим фантастике?
РЕЦЕНЗИИ
Осень выдалась не слишком урожайная.
КУРСОР
Последние фестивали года и другие новости.
ВИДЕОДРОМ
Фантастические телешоу на экране… Без-Основательные экранизации… Возвращение на Дюну.
Сергей ПИТИРИМОВ. ХИППИТОПИЯ
…возможна только после вселенской Чумы, считает знаток поп-арта Пэт Мэрфи.
Владимир УСПЕНСКИЙ, Валентин ШАХОВ. ВСЕ НА ВЫБОРЫ!
Предвыборная кампания в самом разгаре, а мы уже знаем состав грядущей Думы.
ПЕРСОНАЛИИ
Вся правда об авторах этого номера.
Журнал «Если»
№ 11 2003
Проза
Тед Чан
Вавилонская башня
Лежала бы башня поперек долины Сеннаарской, два дня ходу понадобилось бы, чтобы пройти от одного ее конца до другого. Но башня стоит, и требуется полный месяц и еще половина, чтобы взобраться от ее основания до вершины, даже если человек не обременен грузом. Однако редкие мужи поднимаются с пустыми руками: большинство волочет за собой тачку с кирпичами. Четыре месяца минет с того дня, когда кирпич, уложенный в тачку, окажется у стены, дабы успокоиться в ней.
Хиллала всю жизнь прожил в Эламе. О Вавилоне он знал лишь то, что там скупают эламскую медь. Медные слитки грузили на корабли, а те держали путь по Каруну в Нижнее море[1] и оттуда уже поднимались вверх по Евфрату. Хиллала и остальные рудокопы двигались посуху с торговым караваном, везущим ядра для катапульт. Они шли пыльной дорогой, которая, петляя по предгорьям вниз через долинки, вывела их наконец на зеленые поля, расчерченные каналами и насыпями.
Никто из них прежде не видел башни. Она показалась им за много лиг: тоненькая, как ниточка из льняной кудели, линия колыхалась в знойном мареве, вздымалась из корки грязи, какой предстал сам Вавилон. Когда они подошли ближе, корка выросла в могучие городские стены, но башня заслонила все. Когда они опустили взгляд на речную пойму, то увидели шрамы, которые она оставила вокруг города: сам Евфрат протекал теперь по широкому низкому ложу, вычерпанному ради глины для кирпичей. К югу от города рядами выстроились печи для обжига, ныне остывшие.
Когда они подошли к городским воротам, башня нависла над Хиллалой. Он и вообразить не мог подобной громады: единый столп, в обхват, наверное, больше храма, а все-таки возносится так высоко, что исчезает из виду. Рудокопы шли, запрокинув головы и щурясь на солнце.
Нанни, друг Хиллалы, ткнул его в бок локтем, преисполнясь страха.
— И мы на это полезем? На самый верх?
— Поднимемся, чтобы рыть. Это… против естества.
Рудокопы достигли главных ворот в западной стене, откуда как раз выходил другой караван. Все притиснулись друг к другу в узкой полоске тени от стен, а Бели, старший над ними, крикнул привратникам, стоявшим на башнях:
— Мы рудокопы, призванные из земли Эламской.
Привратники обрадовались.
— Это вы прокопаетесь через свод небес? — вопросил один.
— Мы.
Веселился город. Праздник начался восемь дней назад, когда на высоту отправили последние кирпичи, и продолжится еще два. Каждые день и ночь город танцевал, пел и пировал.
Бок о бок с кирпичниками пировали тягловые, чьи мышцы были как связки канатов от бесконечных штурмов башни. Всякое утро какая-нибудь артель начинала восхождение с тачками, они взбирались четыре дня, передавали свой груз следующей артели и на пятый возвращались порожними в город. Одна другую сменяли артели до самой вершины, но только самые нижние пировали с городом. Тем, кто жил наверху, послали достаточно мяса и вина, чтобы праздник растянулся на весь столп.
Вечером Хиллала и другие эламские рудокопы сидели на глиняных скамьях за полным яств столом, одним из многих, какие поставили на городской площади. Рудокопы завели разговор с тягловыми, расспрашивая о башне.
Нанни сказал:
— Один человек говорил, будто каменщики, работающие на вершине, вопят и рвут на себе волосы, если уронят кирпич: ведь четыре месяца уйдет, чтобы его заменить. А когда упадет человек, то не замечают вовсе. Это правда?
Словоохотливый тягловый Лугата покачал головой.
— Нет, это пустые байки. Наверх поднимается непрерывный караван кирпичей, каждый день вершины достигают тысячи штук. Утеря кирпичика для каменщиков ничего не значит. — Тут он наклонился поближе. — Но есть одно, что они и впрямь ценят больше человеческой жизни… Мастерок.
— Но почему мастерок?
— Если каменщик уронит свой мастерок, то будет сидеть праздно, пока не доставят новый. Четыре месяца он не сможет отрабатывать пищу, поэтому вынужден будет брать в долг. Утратив мастерок, каменщик безутешно стенает… Но если падает человек, а его мастерок остается, работники втайне радуются. Следующий, кто уронит свой, может взять лишний и продолжить работу.
Хиллала ужаснулся и уже было попытался подсчитать количество инструмента, взятого с собой рудокопами. А потом догадался.
— Это не может быть правдой. Почему бы не доставить наверх побольше мастерков? В сравнении с кирпичами они весят не больше пера. Да и утрата каменщика обернется немалой задержкой, разве что наверху есть лишние люди, знающие толк в кладке. Не будь таких сменных, работа бы остановилась, пока снизу не вскарабкается новый работник.
Все тягловые расхохотались.
— А ведь его не проведешь, — веселясь, сказал Лугата и повернулся к Хиллале. — Значит, вы начнете подъем сразу после праздника?
Хиллала отпил пива.
— Верно. Я слышал, к нам присоединятся рудокопы с западной земли, но пока их не видел. Ты знаешь о них?
— Да, их родина — земля, которая зовется Египтом, но они не копают руду, как вы. Они добывают камень.
— И мы в Эламе тоже добываем камень, — возразил Нанни, пережевывая кусок свинины.
— Не такой, как вы. Они рубят гранит.
— Гранит? — В Эламе добывали алебастр и известняк, но не гранит. — Ты уверен?
— Купцы, побывавшие в Египте, рассказывают, что там стоят каменные зиккураты и храмы, построенные из известняка и гранита. Из огромных гранитных глыб. А еще из гранита вырубают гигантские статуи.
— Но с гранитом работать тяжко.
Лугата пожал плечами.
— Только не им. Царские зодчие сочли, что такие камнеделы будут полезны, когда вы доберетесь до свода небес.
Хиллала кивнул. Верно, пожалуй. Кто знает наперед, что им понадобится?
— Ты их видел?
— Нет, они еще не подошли, их ожидают только через несколько дней. Однако если они не появятся до конца празднеств, то вы, эламцы, отправитесь наверх одни.
— Но ты будешь сопровождать нас?
— Да, первые четыре дня. Потом придется повернуть вспять, а вы, счастливцы, двинетесь дальше.
— Почему ты называешь нас счастливцами?
— Я мечтаю подняться на самый верх. Однажды я работал с артелью, которая ходит дальше моей, и взобрался на высоту двенадцатого дня, но выше бывать мне не доводилось. Вы же пойдете много дальше. — Лугата уныло улыбнулся. — Завидую вам: вы коснетесь свода небес.
Коснуться свода небес… Взломать его кайлами… От этой мысли Хиллале стало не по себе.
